Наш сын Тихон погиб 14 июля 2007 года в далекой Сибири, там, где я впервые увидел солнечный свет… Погиб нелепо, перевернувшись с обрыва на маленьком тракторе.
У меня до сих пор нет сил, чтобы описать словами всё это. Поэтому я ограничусь короткими строками из дневника, родившимися сразу после катастрофы.
***
Нет меры слез, нет избавления от боли. Мы как бы заново учимся говорить, улыбаться, думать. Мы умерли вместе с тобой, мой мальчик, но ты в одно мгновение вознесся до самого неба, а мы остались в мрачном и тесном склепе этого мира, чтобы учиться жить заново. Всё, что раньше для нас было важно и достохвально, теперь не имеет ровно никакой цены. Есть только ты – в каждой клеточке нашего тела, в каждом мгновении, которое проносится мимо нас. Мы всегда слышим твой голос, чувствуем твое теплое дыхание, слышим твой смех и музыку, которую ты играл для нас. И это не фантазии, не видения, не болезнь душевная; это – самая что ни на есть осязаемая реальность, а весь остальной мир кончился, замолчал, погас.
Быть может, когда-то ты опять зажжешь его для нас, раскрасишь своей дивной акварелью, наполнишь небесной музыкой.
Но пока ты забрал наши души и сердца и спрятал их где-то далеко от этой жизни, поближе к себе…
***
Время – молох, оно пожирает своих детей. Оно не прибавляет сил, здоровья, радости. Но мы почему-то с надеждой вглядываемся в лицо грядущего дня или года, как будто они принесут нам избавление от скорби, боли или вороха проблем.
Время – вода, утекающая сквозь пальцы; оно как рыба без чешуи, которая всегда выскальзывает из рук. И мы усердно и безнадежно закидываем в реку свой невод, надеясь на какой-нибудь улов.
Время остановилось для нас страшным июльским вечером. Там, на берегу быстрой и чистой реки, у подножия высоких и дивных гор.
Жизнь здешняя потеряла смысл и цвет, но это не значит, что она закончилась. Закончилась иллюзия благополучия и счастья, разрушились тщетные надежды на свой маленький и уютный земной мир.
Господь вырвал нас с корнем из этой земли, из этого времени. Всё, что было велико здесь, оказалось ничего не стоящей мелочью. И мы сами оказались перед величием вечности мелкими бессильными букашками, чья жизнь – мгновение, висящее на тонкой нити. Солнце померкло для нас, и звезды не дают больше своего света. Только от края до края воссиял свет другой жизни, открылся иной мир: теплый, ласковый, вечнозеленый, где хорошо бродить босиком по мягкой траве, где нет разочарования и боли, где улыбка не сходит с уст удивительных старцев, а в их глазах – море любви.
Сын мой, ты там, где они, где всегда слышен живой голос неба, который слаще пения самых дивных земных птиц.
Нам очень трудно здесь в постоянной разлуке, но твоя любовь и милость Божия дают нам силы переносить невыносимое, не омертветь сердцем и не умереть от отчаяния.
Мы знаем: время бессильно убить нашу память и нашу любовь. Мы равнодушно смотрим на праздники этой жизни и с нетерпением ждем лета Господня. Тогда мы встретимся и уже никогда не разлучимся.
***
У каждой частички – душа, у всякой травинки – голос. Мельчайшие молекулы слышат призыв своего Творца и складываются покорно в нужные формы. Вот рождается от любви человек, а рядом расцветает совершенный цветок. И то и другое – живая вселенная. Но и камень, лежащий поодаль, – не мертв. Внутри него, как в вулкане, переливается и кипит энергия. И кто знает, быть может, вот эта скала, безмолвно застывшая над рекой, уже тысячу лет ведет беседу с далекой звездой, сообщая ей что-то важное и серьезное.
Смерти и разобщенности в мире, по сути, нет. Тем более нет ее в человеке, имеющем в себе искру вечности. Просто мы утратили слух и понимание окружающих нас вещей; потеряли язык, связующий нас с миром физическим и духовным; отдали всё на откуп логике, которая всегда заводит в тупик, в область неверия, хаоса и обреченности.
***
Почти всю человеческую историю мы сидим перед огромной пирамидой из разноцветных камней, достигающей бесконечности, и пытаемся сами изобразить мозаику мироздания. Кто-то успеет выложить лепесток, кто-то протянет линию стебля. И пока другие, идущие следом, увлеченно выкладывают листья и цветы, всё предыдущее разрушается. Так без конца. Человек, в силу своей ограниченности, никогда не разгадает тайну бытия, не познает на земле до конца смысл и цель творения.
И только когда тихий голос Творца на исходе времен даст повеление каждой малой частичке занять свое место, тогда снимется печать с наших взоров и мы уразумеем всё как есть: услышим голос камня; узнаем, о чем грустила береза под нашим окном и что говорили друг другу колосья перед жатвой.
И главное: мы поймем, что потери и смерти в этом мире нет; есть только жизнь, возводящая нас Божиим повелением от времени к вечности…
***
Оглянись назад и увидишь: твое прошлое не где-то далеко, за мутной пеленой, а близко, здесь, рядом. И первый образ, который ты помнишь, и улыбка юной матери, и оранжевый от цветов косогор, и чистые струи на перекате, и глаза возлюбленной, и много того, что случилось в твоей жизни и, кажется, без возврата унеслось. Всё живо, всё звучит и пульсирует в твоем сердце, согревая, когда на душе и за окнами холодно и черно. Загляни вперед и узнаешь, что до края жизни осталось не так уж много. В этом нет безнадежности и страха.
Взгляни внутрь себя, в самую суть, и ты найдешь там источники вечные, жизнь и свет, которые никогда не угасают; услышишь голос тихий и кроткий, зовущий туда, в небесные обители. Там встретишь тех, кого любишь больше всего, но кто ушел раньше, тебя не дождавшись…
То, что внутри меня, живее того, что вокруг. Я каждый день вхожу в дом моего детства, где запах свежеиспеченного хлеба, меда и молока, где хлопочет у русской печи моя бабушка. Каждое утро чувствую в своей руке теплую руку моего сына, как бы заново веду его в школу, а потом долго смотрю ему вслед, пока он не смешается с потоком детей. Каждую ночь вникаю в слова евангельские, и они отзываются во мне во сто крат сильнее, чем весь окружающий хаос только что прозвучавших слов.
Жизнь там, где твой ум, где твоя память и сердце; а сердце там, где сокровище и радость.
***
Мы слишком привязаны к этой земле. Нам трудно представить, что мы никогда больше не услышим шума волн на морском берегу, пения птиц на летней заре, звуков голоса наших родных и любимых.
Но ведь ходят рядом с нами глухие от рождения или томятся пожизненно узники в темницах. Они не слышат того, что каждый день услаждает наш слух, но при этом нельзя сказать, что они не живут. Так же и слепорожденные: им никогда не суждено увидеть солнечный свет, капли росинок на белой розе, лицо собственного ребенка. Но они чувствуют, любят и плачут, правда, иначе, чем все. И мы не имеем права утверждать, что их жизнь ущербна. Ущербность не в физических изъянах, а в душе. Ущербность в самодовольстве, черствости, равнодушии к чужой боли; она в чрезмерном пристрастии к земной красоте и житейским благам.
Тот, кто слишком зациклен на себе, не может по-настоящему любить. Любовь – это всегда жертва, когда отдаешь себя другому не отчасти, а целиком, без остатка.
Эгоист не может вполне видеть красоту мира и окружающих его людей, поскольку ум его всё время занят собственными переживаниями и проблемами; для него гораздо важнее несварение собственного желудка, чем слезы ребенка, потерявшего родителей.
Мы видим, слышим, осязаем великолепный мир; наслаждаемся звуками, чувствами, ощущениями и гоним, гоним от себя мысль, что скоро всё это для нас погаснет. Что останется? Пустота? Холод? Тьма непроглядная?
Конечно, нет! Просто не нужно очень сильно привязываться к тому, что быстро проходит…
***
Всё как прежде: жгучее солнце над разомлевшей землей, белые стаи гусей на лугах и согнувшиеся фигуры земледельцев. После жатвы на нивах жгут солому, и горький дым разъедает глаза.
Вот яблоко покачнулось на ветке от движения воздуха, сорвалось. Плод созрел и упал. Интересно: скорбят ли корни и ветви от такой потери? Они вытерпели лютую стужу, чтобы одеться в брачные одежды из белых цветов. Цветы сами по себе совершенны, но это – еще не плод. Лепестки умирают, уступая место невзрачной завязи. И много нужно трудиться корням и ветвям, чтобы яблоко поспело и налилось восковой зрелостью. И всё это лишь для того, чтобы оно однажды упало и превратилось в тлен…
Я стою под яблоней целый час, забыв обо всем на свете.
Я хочу набраться мудрости дерева, почерпнуть силы от теплой и живой земли, чтобы снова научится жить, радуясь рассветам и закатам, звездному небу со всеми его созвездьями. Хочу, как эти старые землепашцы, весной бросать зерна в холодную борозду, а осенью растирать в ладонях душистые теплые колосья.
Но яблоня говорит мне: этому никогда не быть. Ты не вернешь себе утраченный рай внутри, ты будешь до конца нести в душе боль и в сердце язвы. Человек – не ветвь, и рождение его – не яблоко. Ум, конечно, понимает, что плод созрел и настала пора отправляться ему в небесные житницы. Но все естество восстает против; свет меркнет и мир раскалывается на мелкие кусочки. Жизнь здешняя теряет смысл; ничто не утешает больше: ни этот дивный степной простор, ни полет журавля над крестом колокольни, ни теплый ливень с громом и грозой, который смывает слезы с лица, ни даже любимое ремесло…
Яблоко упало, но внутри ничего не отозвалось. Хотя знаю, что звук этого падения эхом отразился в далекой вечности. Там, где ты, мой сын, гуляешь по берегу теплого и бесконечно-ласкового моря. Ты вздрогнул и обернулся, вспомнив о нас, безутешных, оставшихся здесь, на прекрасной и печальной земле. И на мое сердце упала маленькая и прозрачная капля утешения…
***
Любовь земная привязана к плоти. Она невозможна без прикосновений, запахов, видимых образов. Она не терпит расставания, она эгоистична и очень ревнива.
Но скажите, исчезает ли любовь в сердце воина, который идет на войну, чтобы защитить мир своих детей и возлюбленной?
Эта любовь светится в его последнем взгляде, когда он лежит сраженный на поле брани; она подраненной птицей бьется в сердце жены, когда приносят весть о гибели мужа; она, конечно, не перестает и не умирает, хотя глаза не видят любимого лица, уши не слышат родного голоса.
Любовь, если она настоящая, существует как бы вне нас.
Это дар неба человеку, потерявшему рай, как некий залог будущей вечной жизни.
Любовь хранит в своей памяти все мелочи, все подробности утраченного счастья, и человек, переживший первую горечь и боль, по-своему счастлив.
Всё суетное и пустое сжигается в огне горя, и с каждым днем любимый образ становится всё ярче и чище, словно икона, очищенная от копоти и грязи, и в нем ясно проступают божественные черты.
Любовь земная – это только отблеск любви небесной, как эта жизнь – жалкое подобие жизни будущего века.
Человеку нужно усилие, чтобы оторваться от земли и увидеть небесное, и еще большее усилие, чтобы сохранить это видение.
Впрочем, без божественной помощи невозможно ни первое, ни второе…
У настоящей любви нет прошедшего времени, потому что любовь – это не просто встреча двух сердец, а состояние души.
Человеку любящему по большому счету не так важно – рядом возлюбленный или далече, жив он или перешел в иной мир.
Сила любви воскрешает любимые черты до самых мелких подробностей; человек слышит родной голос, пальцами чувствует тепло его рук.
Сердечная связь никогда не прерывается, и душа всегда прикасается к душе.
Это не болезнь и не отречение от земной жизни.
Любовь, если живет она в сердце человека, не может не замечать красоты окружающего мира, не может безучастно смотреть на живущих окрест.
Она всему сочувствует и сопереживает, старается утешить и помочь.
Она – предчувствие и образ жизни будущего века, где нет прошедшего времени, нет утраты и разлуки…
***
Не бойся, когда обрушится на тебя беда и пронзит душу скорбь, потому что страдания – это ключ, которым открывается дверь в Царство настоящей радости.
Не бойся боли, какой бы сильной она ни была, поскольку боль – это признак живой души; она очищает сердце от грязи и ржавчины и позволяет видеть Всемилостивого Бога. Не бойся одиночества и оставленности, ибо в такие часы ангелы сходят с небес и касаются души твоей своими легкими крылами, и ты познаешь общение с горним миром, которое во сто крат теплее и приятнее, чем общение человеческое.
Не бойся бедности и нужды, потому что тогда душа твоя начинает собирать богатство духовное, непреходящее; так что когда вернется к тебе внешнее благополучие, ты будешь почитать его за тлен, никакие хоромы и яства не утолят твоего внутреннего голода.
Не бойся злобы и обид, которые тебе наносят окружающие; переправляй их на собственные недостатки и грехи. Так скоро ты познаешь радость неосуждения и поймешь, почему Спаситель заповедал нам любить врагов наших и благословлять ненавидящих нас.
Не бойся смерти; как бы мучительна она ни была – это все же миг по сравнению с вечной жизнью; старайся только освободить душу свою от житейских тяжестей, чтобы взлетела она как птица в свои горние обители и прославила Создателя своего за все, что Он дал тебе в земном пути…
Владимир Щербинин
