Федор Конюхов: на земном шаре нет одиночества

Опубликовано: 14 сентября 2015

О том, что побуждает его быть первым в испытании человеческих возможностей, о верности мечтам, о страхах и преодолении, о любви, о войнах на Украине и Ближнем Востоке, о многообразии вероисповеданий и смыслов и грядущем погружении в Марианскую впадину рассказал РИА Новости путешественник, художник, писатель и священник Федор КОНЮХОВ. Всемирно известный путешественник, художник, писатель и священнослужитель Русской православной церкви Федор Конюхов большую часть года проводит в океанах, экспедициях к полюсам и высочайшим вершинам. Оказываясь же дома, служит Богу и людям, неизменно заполняющим его необычную мастерскую с часовней и множеством памятников на Садовнической улице Москвы, и готовится к новым путешествиям. О том, что побуждает его быть первым в испытании человеческих возможностей, о верности мечтам, о романтизме, невзирая на кризис, о страхах и преодолении, о любви, семье и дружбе, о книгах и песнях, о войнах на Украине, Ближнем Востоке и иных вызовах современности, о многообразии вероисповеданий и смыслов, о грядущем погружении в Марианскую впадину и других планах на будущее 64-летний путешественник рассказал в эксклюзивном интервью РИА Новости в рамках проекта "Религия и мировоззрение". Беседовала Ольга Липич.

– Отец Федор, в книге "Мои путешествия" вы пишете: "Просто не верится, что все это сделал я". Действительно, вы месяцами преодолеваете неимоверные трудности, одиночество, смертельный риск: все полюса Земли, Эверест и вершины всех континентов, кругосветки по самым сложным маршрутам, пролив Дрейка с вечными штормами... Почему самое сложное, зачем такие подвиги, ради кого или чего?

– Ну как ради кого или чего... Вот ради чего вы берете сейчас интервью?

– Хочу, чтобы люди услышали и вдохновились.

– Вот и я тоже хочу, чтобы люди вдохновились. Как мой учитель Наоми Уэмура (японский путешественник, живший в 1941-1984 годах – ред.) говорил, я продвигаю предел человеческих возможностей. У человека больше возможностей, чем он думает, точнее, чем он хочет. Он просто лодырь, если сказать в открытую.

– Человек – лодырь?

– Он может больше сделать, а делает меньше. Что, вы в полную силу работаете? Нет. Что, я в полную силу работаю? Нет. Картины стоят, книги не написаны – я написал всего 14 книг, а в моем возрасте можно было написать и 40 книг, правильно?

– Но вы столько вершин покорили!

– И вершин можно было больше. Я хочу показать, что Господь Бог мир создал красивым! И что Он не создал пролив Дрейка только для чилийцев – Он создал его для всех. Вот летчик мне говорит: мы, когда поднимаемся в небо, чувствуем, что нет границ! А на земле мы видим границы, КПП... Почему так? Господь Бог не делал границ, а мы сами придумали, что русские отдельно, украинцы отдельно, эфиопы отдельно, сомалийцы отдельно, – и перессорились все. А я хочу показать, что нет границ, нет предела человеческих возможностей. Я сегодня прошел пролив Дрейка, а за мной пусть два раза проходят, быстрее, лучше. Потому что человек должен толкать планочку.

– Как готовиться к этому?

– Первые слова моих детей и внуков: "Восемь – восемь – сорок восемь". Это высота Эвереста (8848 метров). Я готовился, чтобы подняться на Эверест, занимался альпинизмом 20 лет. Первый раз мы поднялись с моим другом Женей Виноградским в 1992 году, с южной стороны. А потом ровно 20 лет ушло на подготовку, чтобы в 2012 году подняться с северной стороны. Так что 40 лет были связаны с Эверестом, и у нас дома у всех в голове эта цифра стоит.

– А как мотивация и образ жизни путешественника соотносится с верой в Бога, священническим служением, со смирением? Вы сознаете свое величие, уникальность?

– Что ж, если ты веришь в Бога, становишься священником, значит, ты должен ничего не делать? Господь создал человека по образу и подобию своему и дал тело, дал дух. Тело наше не может без духа, но и какими бы мы ни были духовно большими, а без тела мы не можем жить. Ни один святой при жизни не был без тела. Надо беречь и тело, и дух, развиваться и телесно, и духовно.

Так Богу угодно, что сейчас компьютеры, машины, ракеты летают... Человек идет к разгадке Божественного замысла. Потому что в нем это заложено. Если бы наши пра-пра-прародители Адам и Ева не согрешили, мы были бы другими. А может, было бы скучно? Без этой борьбы, без этого видения, без этого чувства...

– Страсти, борьба со страстями?

– Так Богу угодно. Если бы Господь этого не хотел, он бы это дерево убрал, с яблоком...

– С искушением познанием?

– Да, он бы этого змея раздавил. Но человек должен идти к разгадке. И мы идем к разгадке, сейчас уже и ДНК раскрываем.

– Тем самым мы используем свободу, которую Бог нам дал?

– Конечно.

– А всегда ли правильно мы ее используем? Компьютеры и телевизоры, которые уже называют "зомбоящиками", та же ДНК, использование эмбрионов для оздоровления богатых и другие "блага цивилизации"?

– Добро тоже не всегда бывает хорошее, добро тоже может разрушать. Когда надо жестко сказать что-то или сделать, а человек слабохарактерный, не может, – кажется, он добрый, а все развалилось: ссоры начались, война, взорвалось что-то, враг пошел и так далее. А из-за чего? Добро тоже надо уметь использовать.

– Про слабохарактерность – очень точно...

– Не знаю, как вы напишете, но можно говорить сейчас красивыми словами, возвышенными, а они пустые! Разве плохо – смотреть в компьютер, если там хорошая программа? Мы вот запрещаем детям компьютеры, а книги не запрещаем. А сколько книг плохих? И журналов. То есть надо уметь разбираться. Ведь я же не покупаю книги плохие, мимо прохожу, ну а если нечаянно взял, то разобрался и отложил.

– У вас, вижу, собрана очень интересная религиозная литература.

– Даже если ее всю не можешь прочитать, она настраивает.

– Корешки посмотришь – уже настраиваешься. Чтение сосредоточения требует, одиночества. Как раз об одиночестве хочу спросить, когда оно не с книжкой в мастерской, а месяцы в океане или на пути к полюсу... Многие люди панически боятся одиночества, вы же, наоборот, как будто его ищете?

– Нет, я не ищу одиночества – я вынужден: те экспедиции, которые надо совершить в одиночестве, я их совершаю. Еще в 1978 году японский путешественник Наоми Уэмура первым дошел до Северного полюса в одиночку. Он считал, что один человек может сделать то же, что и команда. Только ты должен быть и поваром, и штурманом, и механиком, и компьютерщиком, и лыжником.

В детстве я тоже одиночества боялся, оно мне в тягость было. Сейчас же, с годами (а я пробыл тысячи дней в океане) я понимаю, что на земном шаре нет одиночества. Всегда есть кто-то. Есть океан, он живой, он наполнен рыбами, животными и растениями. Есть воздух, он тоже живой. Есть птицы, дельфины, киты. Но даже если этого всего нет, ты знаешь, что присутствует кто-то. Если ты верующий. А я – верующий, православный. У меня в роду все православные, папа и мама с 1916 года – понятно, что они верующие были, и я от них это перенял. Я знаю, что всегда присутствует кто-то: это те святые, которым я молюсь, ангел-хранитель и сам Господь. Если мы не можем его узреть, потому что мы недостойны, то можем ощущать присутствие через святых, которым молимся. Я, например, молюсь Николаю Чудотворцу, Федору Стратилату, Ирине Великомученице, матушке Блаженной Матроне, Серафиму Саровскому. И я знаю, что они присутствуют. А какое же тогда может быть одиночество? Конечно, его нет.

– А бывало, чтобы в какие-то экстремальные моменты вы явно чувствовали помощь свыше?

– Я в океане в одиночку, по подсчетам моих друзей, прошел расстояние до Луны, это 380 тысяч километров, а у меня где-то 200 тысяч морских миль получилось (мили почти в два раза больше). Так что, конечно, бывало. Но об этом говорить очень сложно и некрасиво, лучше промолчим об этом.

– Тяга к путешествиям, мечты о великих свершениях присутствуют, наверное, в каждом человеке, но останавливают страхи, близкие, неидеальное здоровье, карьера и прочая повседневная суета. И романтизм сейчас очень часть высмеивается...

– А это специально делается. Сначала про патриотизм скажу, потом про романтизм. Я 160 дней в океане был и описываю их в своей книге: восходы, закаты, моллюсков, дельфинов, как я молюсь, как гребу, а в конце пишу, что своим путешествием я принес славу России. И это нормально. Никто не пересекал Тихий океан на веслах за 160 дней, а русский человек пересек. Было тяжело, думал, сойду с дистанции. А потом вспоминал, как иностранцы меня готовили, лодку делали, провожали, Владимир Владимирович Путин поздравлял меня со стартом, – и я понимал, что, если брошу весла, за границей не скажут: "Конюхов сошел с дистанции", а скажут: "Русский тоже не смог". И я понимал, что должен пройти для России. Весь мир сейчас знает, что русский прошел, и если кто-то пойдет, он уже будет бить рекорд русского.

И как бы ни было тяжело, страну никогда нельзя покидать, если ты русский. Я много где мог бы жить в других краях, но здесь лежат все наши пра-пра-пра-пра...

Мы боимся патриотизма, хотя сейчас уже меньше. Ни на одном доме в деревне мы не видим флага российского. А на моем доме висят Российский и Андреевский флаги, и мы их не снимаем. Люди меня спрашивают: "Ты что, поддерживаешь нынешнюю власть?" А при чем здесь правители? Россия была, есть и будет. Флаг не имеет отношения к конкретным правителям, хорошим или плохим, добрым или жестоким – флаг к народу, к стране, к истории имеет отношение. В США американский флаг везде висит вне зависимости от того, любишь ты Обаму или нет. И нам надо развивать патриотизм. И романтизм.

Человек должен быть романтиком. Тогда он везде будет хорош: будет хорошим преподавателем, хорошим священником, хорошим бизнесменом, хорошим банкиром, будет хорошие книги выпускать и читать, детей своих хорошо будет воспитывать.

– Что вы понимаете под романтикой?

– Романтика – это любить людей, любить природу, землю, быть патриотом. Это мечтать: что же там за поворотом?

– А всегда ли нужно мечтать и главное – стремиться к реализации своих мечтаний? Когда столько неромантичных, но насущных дел...

– Конечно! Задумайтесь: тысячи, миллионы лет существует земной шар, люди на нем, а я появляюсь только в 1951 году, именно в этой семье, именно в этом месте! Разве я могу после этого просто так обывательски покушать и уйти? Я должен что-то о себе оставить. Как говорил мой дедушка: если тебе нечего людям отдать, посади дерево – и это будет отдача. Посади дерево – это каждый человек может! Вот это и есть романтика.

Как-то обо мне как о русском путешественнике снимали небольшой фильм ВВС, и там были истории еще двух человек. Эфиоп без ноги на Паралимпиаде занял первое место и построил в Эфиопии больницу для бедных, по тем меркам гигантскую. Скажите, достойно он прожил жизнь? Конечно, достойно. Японка 90 лет, бабушка, она посадила за свою жизнь миллион кедров, с детства мечтала, подняла целое движение. Вот что значит достойно уйти с этой земли: я представил, как эта бабушка уходит из жизни, а за ней – миллион кедров.

Моя матушка (жена) купила гектар земли возле Переславля-Залесского (я там рядом ковчег хочу строить) и сажает 300 яблонь, хочет подарить детям из Свято-Алексеевской пустыни (Переславский район Ярославской области – ред.). Не просто что-то принести детскому дому, которому мы регулярно помогаем, а подарить сад! Романтика – это не обязательно лезть в горы.

– Раз есть потенциал – невзирая на повседневные заботы и суету, надо деревья сажать, в горы ходить, по рекам сплавляться?

– Да, а еще надо правильно написать, правильно сказать, ребенку показать или самому вдохновиться: вот, садится Солнце... Никогда за всю жизнь я не видел одинаковых закатов и восходов. Они всегда разные! Господь дал мне сейчас этим всем любоваться, я не буду любоваться через 100 лет, и до этого не любовался. Такие мысли должны быть в голове всегда, и детям надо так говорить – что родились мы сейчас. Вот сейчас кризис, а мы живем. Пусть кризис, а мы должны быть романтиками! И книги читать.

– Но зачастую даже знаменитых романтиков порицают за их философию...

– Вспомнить Николая Рериха. Он жил в Индии 20 лет, не видя России (не мог приехать сюда), скучал по православию, умер православным. Он же все религии изучал. Я не знаю, как бы я жил на его месте... У меня есть доска, на которой выбиты имена путешественников, и Николая Рериха тоже. Мне иногда говорят: "Как ты можешь, это же Рерих!" Я отвечаю: "Философию его не изучаю. Но что вы скажете о Рерихе как о путешественнике? Или как о художнике?" И никто возразить не может. Он так горы писал! Я часто там бываю, в Гималаях, в Тибете. Смотришь порой на горы и думаешь: "О! Горы как у Рериха". Живые горы сравниваешь с его картинами!

А философия... Ну что можно сказать, например, против Льва Толстого? Я уважаю Толстого. В конце жизни уже старый, больной человек был. Но нельзя же перечеркивать все его заслуги. Попробуйте-ка написать "Войну и мир"! Он же когда писал, был верующим православным, ездил в Оптину пустынь. Надо о нем молиться.

– Книги вообще сейчас меньше читают, больше – интернет, кино. Но за комфорт, технический прогресс и информационное общество человечество платит, кажется, все возрастающим числом психических расстройств, депрессий. На ваш взгляд, это неизбежный бич перегруженной информацией современности или просто модно названный грех уныния?

– Вот смотрите, при советской власти как мы пьянствовали: все же пили, курили, деревни спивались. Почему развалилась советская власть? Это была своя депрессия. Все зависит от того, что мы вложим в то или иное изобретение. Не прогресс и компьютеры виноваты. И не кино само по себе.

Есть фильмы, от которых ты заряжаешься. Меня сейчас избрали послом доброй воли австралийского зоопарка в Брисбене вместе с Николь Кидман и Расселом Кроу – мы с ними на следующий год поедем крокодилов отлавливать и ставить метки. И вот решил пересмотреть фильм "Гладиатор" с Кроу – и зарядился. Какие кадры, какие люди красивые, идеи, как поставлено! Сразу хочется творить, писать картины, книги, хочется себя подтянуть. Да, там есть убийства, кровь, а я смотрю картину как художник и восхищаюсь работой.

Или Джеймса Кэмерона пересматриваю – "Аватар". Чтобы придумать такие растения, так изобразить природу, нужно быть гениальным! Даже техника, вертолеты там дух захватывают! Это все вдохновляет. Такие фильмы надо смотреть.

– А фильмы печальные, вгоняющие в меланхолию? Ну, если так отражается действительность...

– Посмотрел я фильм "Левиафан" – мне не понравился. Я бы и сделавшим его в глаза так сказал: это плохой фильм. Нельзя так опускать Россию, нельзя показывать, будто вся Россия пьяная, в яме. Да, есть в России люди, которые пьют, есть женщины, которые гуляют, но ведь не вся же Россия! Можно было ведь и красоту севера показать, и в суде чтобы справедливость восторжествовала. Надо показывать пороки, надо. Но надо и оставить человеку надежду!

Или фильм о Высоцком, где Безруков его сыграл как наркомана. Внук ко мне приходит и говорит: "Дедушка, ты вот любишь Высоцкого, а я посмотрел фильм – он же наркоман был..." Зачем же так делать? Высоцкий – неважно, кем он был, важно, что он сделал. Я считаю, что в XX веке были два гениальных народных поэта, которых любили все: Есенин и Высоцкий. Да, были и Цветаева, и Бродский, но это скорее для определенного круга людей. А у меня папа – рыбак – слушал Высоцкого, и академик какой-нибудь тоже его слушал. В океане так тяжело, кажется, вот-вот погибну, а включаю магнитолу, поет Высоцкий – и вдохновляет! Мало ли чем он был болен, и уходит из мира каждый по-своему...

– Уныние, отец Федор, посещает ли вас? Как с ним справляться?

– Нет, у меня никогда такого не было. Я с детства знал, кем я буду. И сейчас у меня планов столько! Экспедиции, картины, книги. У меня 3 тысячи картин, а я считаю, что еще ни одной картины не написал значительной. А книг сколько! Я сейчас пишу книгу такую, называю "бред".

– О чем?

– Об одиночестве. Хочу найти спонсора, который издаст ее и запретит даже мои грамматические ошибки исправлять. Если я допустил эту ошибку – это мой образ жизни, я школу не с отличием закончил, пусть останется. Сокровенное пишу: ночью просыпаюсь, приходит мысль – записываю. Кажется, как будто бред, а там все затронуто: и политика, и спорт, и Церковь, и воспитание. Я это пишу – как будто своему сыну: "Сын Николай, веди себя так". Пусть мне дают Героя России, а я отказываюсь: как это мне к Богу, а у меня тут звезда? Даю намек другим: вы должны заслужить. Как вы предстанете перед апостолом Петром, все в орденах и ничего не сделав, только себе взяв?

– Тогда вопрос о смысле жизни: что надо сделать, в чем смысл? Он для каждого свой, он меняется?

– Конечно, меняется! Не будет меняться, будет скучно. Вот смотрю на стариков, которые ходят на танцы, занимаются фитнесом, мышцы качают, молодеют, и думаю: как глупо! Конечно, невозможно вновь стать юношей, но если представить себе такое, я бы никогда не согласился. Потому что мой возраст – он мне интересен. Мне интересно сегодня, интересно, что завтра будет. А это все молодое я прожил уже.

– А какой-то общечеловеческий смысл есть? Может, оставить след в истории, или творить добро, или выраженный еще какой-нибудь крылатой фразой?

– А какой след? И что такое добро? Как в церкви батюшки наставляют: "Вы должны быть смиренными". А что такое смирение? Люди выходят и не понимают: "Это нас должны бить, а мы должны молчать?" Ко мне дети приходят в храм и спрашивают: "Мы читаем про послушание, смирение, а не видим, как это?" Вы покажите на пальцах, что такое смирение! Каждому свое смирение. Все надо сопоставлять. Вот и с добром так же.

Творить добро – конечно. Но что такое добро в конкретном случае, для этого человека или для этих людей? Кого-то пошлю путешествовать в океан, а он погибнет – это добро? Почему я в большинство экспедиций хожу в одиночку – потому что это же мои замыслы! И когда ребята идут со мной и, не дай бог, с кем-то что-то случается, я думаю: ради чего они шли – они ж мою идею исполняли... Нет, если это моя идея, я должен сам ее исполнять.

– Когда вы оказываетесь надолго в другой стране, вы подстраиваетесь как-то под окружение, природу, людей, религиозно-культурные особенности, пропитываетесь ими?

– Конечно, подстраиваюсь, но не пропитываюсь – я их уважаю, все вероисповедания. Господь Бог создал много конфессий, много вероисповеданий. Так ему угодно. Никогда на земном шаре не будет одного вероисповедания. И человек должен выбирать свой путь. К Богу идут разными путями: кто-то путем Господа Иисуса Христа, кто-то путем пророка Мохаммеда, кто-то путем Будды.

– Но пути эти очень разные бывают...

– Мы должны уважать чужую веру, а не ломать ее. Господь сказал молиться даже за ненавидящих и проклинающих вас. А если это друзья? Тем более. Вот как в Сомали мусульмане, я с ними дружу. На Тибете шерпы – буддисты, благодаря им я взошел на Эверест, мы вместе кушали, дышали одним кислородом из баллона, страховали друг друга. Я молюсь за них.

Господь Бог всех любит, любит угандцев, любит сомалийцев, язычников любит. Потому что придет время, когда они станут верующими, как мы, и будут такие ярые, а мы уже, может, отойдем на второй план. Мы тоже были язычниками тысячу лет назад, а сейчас слишком загордились... Каждому свое время. Вот армяне: 1700 лет христиане – надо преклониться. Или Эфиопия – там тоже 1700 лет христианству – и я, когда уезжал оттуда, поклонился и говорю: "Спасибо вам, что вы 1700 лет веру храните". А мы пока только тысячу сохранили. Сохраним ли еще 700 лет?

– Постараемся.

– Старания мало, надо еще вытянуться, надо думать. Если мы не будем думать, то не получится.

Господь создал очень красивой нашу планету. Я был в 125 странах – и нет на земном шаре некрасивых мест! Пустыня – красивая, джунгли – красивые, болота – красивые, полярные страны – красивые, все горы – красивые. А некрасиво там, где человек извратил... или политической системой, или экономической, или военной.

То же самое: все люди очень красивые и добрые. Бог же создал всех людей по образу и подобию: эфиопов, сомалийцев, эскимосов, и нас – русских, и иудеев... Даже по вероисповеданию – это Богу угодно, чтобы на земном шаре было много конфессий, много вероисповеданий, много национальностей, много разнообразия. Тогда Земля будет в гармонии.

– Что вы думаете о ситуации на Украине? О напряженной обстановке в международных отношениях, в мире в целом, об опасениях Третьей мировой войны?

– Я не политик, могу только молиться. Молюсь за украинский народ – чтобы они легче и быстрее перенесли все, что сейчас там происходит. Молюсь за Порошенко, чтобы Господь вразумил его. Мы должны молиться, чтобы Господь открыл очи президенту Украины, чтобы они не были закрыты мамоной или Сатаной, чтобы он видел свой страждущий народ. По нашей вере мы были должны молиться и за Гитлера, и за Сталина, чтобы Бог дал им разум, чтобы они не нападали, не уничтожали.

– А какие мысли о том, что сейчас происходит на Ближнем Востоке, в Северной Африке?
ИГИЛ казнит христиан, уничтожает древнейшие храмы, строит захватнические планы на Европу, которая, в свою очередь, отказывается от христианских корней, теряет духовную силу. Неизбежен ли конфликт цивилизаций, христианской и исламской? Закат одной и расцвет другой?

– Не бойтесь! Мне часто говорят, что весь земной шар займут мусульмане. Ничего подобного. Наша цивилизация еще не дошла до центра своего существования. А мусульманская цивилизация – еще молодая, моложе нас на сотни лет. Мусульмане уже сейчас воюют между собой. Мы были когда-то точно такими же – молодыми, шустрыми, задиристыми. Пройдет 100-200 лет – и они успокоятся. Вот как иудеи – старые, мудрые, спокойные. Мы – средние. Да, вспышка есть – пройдет. Так что никакого конца света сейчас не намечается. Но нам надо беречь нашу землю.

– Как беречь землю? Как в условиях потребительского общества предотвращать войны за ресурсы и влияние, творить мир?

– Надо соглашаться с тем, что есть: никогда на земном шаре не будет рая. Как сказал святой патриарх Сербский (Павел – ред.), мы не сможем превратить землю в рай, но мы должны не допустить превращения нашей планеты в ад. Что, нашим дедам или родителям было легко жить? Нет. Или нашим детям будет легко жить? Не думаю.

Всегда будут войны – не дай бог, конечно, мировой войны. Вот мы сидим, а люди воюют. На Украине, в Сирии, Ираке... У меня дед воевал в Первую мировую войну, папа на Халкин-Голе воевал, дядя мой воевал в Корее, брат мой принимал участие в военных действиях в Чехословакии, младший брат – в Афганистане. А я служил во Вьетнаме на корабле мотористом. Через мой род – всегда война. Все время идут войны. Мы должны стремиться их прекратить и в то же время знать, что они будут идти.

Детей надо готовить к тому, чтобы они стали хорошими дипломатами, хорошими военными, хорошими инженерами, хорошими корреспондентами, чтобы правильно освещать те же военные действия. Папа мой говорил: почему пришла Вторая мировая война? Да, Гитлер был подлец, но и наши же были не всегда правы. Надо было знать, как с подлецом держаться. Дипломаты, военные были плохие. Можно же было как-то оттянуть войну, подготовить лучше свои войска. Разведчики боялись, только Зорге говорил правду, а его не слышали. Пришел бы Гитлер позже, не было б таких потерь.

Надо развивать любознательность, ставить цели и лететь на Луну, на Марс, на Эверест подниматься, погружаться в Марианскую впадину, по пустыне ходить – все делать, чтобы отвлечь людей от войны, оттягивать все это военное. Какие же мы деньги пускаем на войну! Если бы мы с американцами дружили, давно бы полетели на Марс, с такими-то деньгами. И с Украиной надо дружить, а мы все это допустили на Украине: нужно было не сейчас, а 20 лет назад что-то делать, церковь нашу общую оберегать.

– А сейчас-то что?

– И сейчас это надо делать.

– Какие впечатления у вас остались от армии?

– При советской власти вообще было много дедовщины, в армии и вешались, и стрелялись, только все скрывали... В армии у меня была кличка Спартак, на меня руку не поднимали, потому что знали, что я отпор дам, могу и укусить. Мы должны и добрыми быть, и уметь постоять за себя.

– Вы сравнивали с преддверьем ада океан у мыса Горн. А как на самом деле представляете себе ад и рай?

– Ад я себе так и представляю – как мыс Горн. А рай – там, где все мои друзья и близкие.

– А Бога себе как представляете, писали когда-нибудь иконы?

– Бог-то невидим, мы все видим через святых, Иисуса Христа. А чтобы писать лик Сына Божия, еще не созрел, наверное.

– Что сложнее всего в служении? Как отвечаете прихожанам на вопрос, почему Господь допускает несправедливость и страдания?

– Господь Бог создал человека по образу и подобию себя и дал право выбора, свободу. Бог не угнетает, никогда никого не наказывает. Но если человек не тянется к Богу, тогда это место занимают темные силы – вот они наказывают. А надо тянуться к Богу.

– Катастрофы, несчастные случаи зачастую уносят жизни невинных людей, детей, еще и не успевших сознательно потянуться к Богу...

– Бога винить нельзя ни в коем случае. Катастрофы – земля иногда встает и сбрасывает... И несчастные случаи происходят с людьми – а может, их прадеды купола с храмов сбрасывали? Через поколения нужно смотреть.

А есть и то, что называется судьба, талант, право риска. Человек рождается – и Бог на каждого указывает перстом. У альпинистов есть понятие "лимит риска". Я не катаюсь на американских горках, даже на машине за рулем не езжу – надо беречь адреналин, этот лимит, потому что это защита. Когда мы идем на Эверест, мы просим Бога продлить лимит риска. Он есть у каждого. Но у кого-то 1000, а у кого-то 100: вы 1000 раз рискнули, а на 1001-й погибаете.

– От чего зависит этот лимит?

– От предыдущих поколений: молилась ли мама за ребенка, когда была беременной, как молилась. И кто и как сейчас молится. Может быть и такая трагедия, что ребенок уходит из жизни, чтобы не сделать чего-то: Господь забирает его в хорошее место, чтобы он не убил кого-то, чтобы не извратил что-то, не стал новым Гитлером. Но этого нельзя знать, конечно. Всегда надо молиться, не нужно доказывать.

– Где вы живете, когда не путешествуете, какое место называете домом?

– Везде мой дом. Это вот мастерская в Москве, это – храм, живу сейчас в Свято-Алексеевской пустыни (Переславский район Ярославской области – ред.), где отец настоятель дал мне келеечку. Мне 64 года, и я еще не построил себе дом (смеется).

– Почему?

– Я девять часовен построил, два храма... Надо жить с романтикой, любить людей, отдать больше людям, чем себе взять, понимаете? Надо сначала отдать, потом взять. Когда я нахожусь в океане и знаю, что через одну-две секунды буду представлен перед Богом, что ж я встану и скажу: "Я построил себе дом"? То же самое, как я не беру наград. Из экспедиций, в которых я участвовал, не вернулись 32 друга моих, и представляете: они ушли в тот мир, а я в этом мире получаю награды и строю себе дома? Нет. Вырастут дети и, если захотят, построят дом.

– А сколько у вас детей?

– У меня трое детей: два сына и дочка. Четыре внука и две внучки. Я мало бываю на одном месте и мало их вижу. Мы с женой матушкой прожили 30 лет вместе, а она говорит, что если считать, сколько мы были вместе, то и десяти лет еще не прожили.

– Помните ли вы тот момент, когда осознали свою веру в Бога? И как она эволюционировала?

– У меня шесть святых в роду – и я родился с верой. А узреть Бога где проще всего? Конечно, в экспедиции.

– Как родители и книги влияли на формирование Вашего мировоззрения?

– Отец только в этом году ушел в другой мир, а ему было 98 лет. Он рыбак, из поморов. И я всегда гордился, что у меня отец приходил с моря, пах рыбой, смолой, просмоленная куртка у него...

Ехал в электричке сейчас, читал Максима Горького "Старуха Изергиль" – уже по-другому смотрится. В детстве читал Джека Лондона, Фенимора Купера, Майн Рида, Жюль Верна, Даниэля Дефо, в Робинзона Крузо любил играть.

Сейчас для меня как для священника только одна книга – это Евангелие. Евангелие – это жизнь. Но помимо Евангелия, надо быть образованным, знать и поэтов, и писателей, и композиторов.

– А какие книги сегодня советуете читать детям и взрослым?

– Повторю: надо быть романтиком, "Робинзона Крузо" читать – он вечный. Мы сейчас в одну детскую колонию подарили 500 книг: Джека Лондона, Фенимора Купера, Майн Рида, Жюля Верна, книги о Миклухо-Маклае, Амундсене, Скотте, Нансене и все в таком духе.

Должна быть мечта, цель. И надо к ней идти. Если ты поставил себе цель и не достиг ее, то лучше было бы и не ставить.

– А песни?

– Я когда возвращался из плавания, своим детям пел такие песни: "Четыре года рыскал в море наш корсар" ("Еще не вечер") Владимира Высоцкого. А "Мореплаватель-одиночка" – это он про меня написал. Я с ним был знаком. И с Тальковым, и с Визбором и с Окуджавой. Только с Виктором Цоем не встречался в своей жизни. Вот пять человек, которых я люблю и слушаю.

– Памятник Высоцкому у стен своей мастерской поэтому установили этим летом, к юбилею его кончины?

– Высоцкий – это гениальный человек, на которого никто не может равнодушно смотреть. Уже 35 лет прошло с тех пор, как он умер, а ему памятники ставят, читают его, поют! Высоцкий попал в рай, потому что люди его любят.

– У вас в мастерской собирается очень много творческих людей, бардов, даже священнослужители, которые пишут стихи, песни, – как так получается?

– За жизнь я очень много грехов совершил, но один грех я замолил – у меня нет врагов, только друзья. У меня очень много друзей. И мои друзья от меня не уходят, только в другой мир. По 20-30-40 лет дружим. Если у тебя нет времени на друзей – значит, это тебе не друзья.

– Как вы считаете, что лежит в основе дружбы?

– В основе дружбы – видеть друг друга и улыбаться. Друг – это тот, кто заходит и улыбается тебе. И нет зависти. Если же в основе лежит какое-то дело, коммерция или даже картины совместно писать – это уже не дружба. Друг, который у тебя просит что-то или которому ты обязан чем-то, это уже не друг, это уже деловое общение.

– А что такое любовь?

– Любовь – очень обширное понятие. Если говорить о христианской любви, то это: возлюби ближнего, как самого себя.

– В завершение беседы не могу не спросить: какие экспедиции вы планируете на будущее?

– Сейчас у меня экспедиция в Австралию: буду пересекать австралийскую пустыню. 2 тысячи километров за 45 дней на трех верблюдах в одиночку. Это своего рода разведка. Летом следующего года, если все будет благополучно, планирую облететь нашу Землю на воздушном шаре и приземлюсь в австралийскую пустыню. Полет будет проходить на высоте до 10 тысяч метров.

В следующем году также планирую установить несколько рекордов для теплового воздушного шара. Взлететь на Северном полюсе и далее в зависимости от направления и силы ветра либо буду держаться в воздухе 30 часов (рекорд продолжительности полета), либо полечу через Северный Ледовитый океан до побережья России, или до Канады, или до Аляски и попробую установить рекорд дальности полета.

Параллельно идет строительство шара, на котором мне предстоит подняться на 30 тысяч метров в высоту.

Дальше буду строить яхту, чтобы пройти за 80 дней вокруг света, побить мировой рекорд.

В Марианскую впадину буду погружаться. Джеймс Кэмерон – мой консультант. Хочу погрузится, как он, но с другими целями. Там на глубине 11 тысяч метров две плиты сходятся (Тихоокеанская и Филиппинская), расстояние между ними 5-7 километров, надо будет взять пробы с обеих – такого никто еще не делал. Кэмерон был на дне океана два часа, а у меня расчет на 18 часов.

Потом – строительство весельной лодки, на которой хочу совершить кругосветное плавание. Сплав по Амазонке. Все экспедиции распланированы и финансируются до 2023 года.